Татаро-монгольское иго и имя его изобретателя

Дочитал второй том «Истории» Акунина, вышедший в начале сентября. В духе времени книга была выпущена сразу на бумаге, в электронном виде и в аудиоверсии.
Это захватывающая, хорошо рассказанная повесть о вполне жутком и безрадостном периоде отечественной истории — с 1223 по 1462 год.

В советской школе этот период преподавали как «татаро-монгольское иго» — период иноземной вражеской оккупации русских земель, затянувшейся на два с половиной столетия. У всякого, кто изучал историю отечества в объёме, превосходящем школьные учебники, такая трактовка вызывает некоторый скепсис, ибо основана на весьма сомнительном допущении, что сквозь толщу 6-8 столетий сегодняшний житель России в состоянии разглядеть, кто там, в XIII-XV веках, был его «коренным русским» предком, а кто — «иностранным захватчиком».
Начинать этот разбор можно непосредственно с битвы на Калке: в войне, которая привела условных татаро-монголов на территорию будущей России, русские даже не являлись стороной! Субэдей-багатур пришёл на территорию будущей Украины воевать с половецким ханством — которое, если верить всё той же официальной историографии за более ранний период, тоже было не Бог весть каким другом и союзником России. С русскими Субэдей (монгол, но отнюдь не татарин) воевать совершенно не собирался, и даже прислал послов, чтобы в этом заверить князей. Но послов князья, зачем-то вписавшиеся в этой войне за половцев, тупо убили, и через 17 дней получили от монгольского полководца новое послание, взамен отвергнутого предложения мира: «Идете на нас? Что ж, идите. Мы вас не трогали. Над всеми нами Бог». Так началась эта печальная эпопея. На протяжении последующих двух с половиной столетий русские князья исправно платили дань в Орду и получали оттуда ханские ярлыки на княжение, но военные действия велись чаще между Москвой, Тверью, Владимиром, Новгородом, Псковом, Рязанью и Литвой, чем между условными «русскими» и условными «татаро-монголами». Причём в каждой из этих братоубийственных разборок между русскими княжествами условные «татаро-монголы» выступали союзниками либо одной из сторон, либо сразу обеих.
Редким исключением из этого правила стала Куликовская битва, отчего вокруг неё в советской историографии и навалено такое количество bullshit. Это был первый и единственный за два с половиной столетия «ига» эпизод, когда вдруг русские войска выступили не друг против друга, а вместе против ослабленной внутренними раздорами Орды. Как известно, русские князья в той схватке победили. Но в советской школе забывали рассказать, что победа в единственной схватке обернулась очень болезненным поражением в войне и рабством на столетие. Разбили слабого Мамая — и тем помогли прийти на его место сильному Тохтамышу, который спустя 2 года взял Москву, истребив большую часть её населения (было убито 24.000 из примерно 40 тысяч жителей). Куликовский триумфатор Дмитрий Донской предусмотрительно бежал из города, оставив его под защитой литовского князя Остея (убитого захватчиками). А тверские и рязанские князья, совершенно русские, в отличие от бедняги Остея, изо всех сил помогали Тохтамышу взять Москву. Если результатом куликовской «победы» в итоге не стал окончательный геноцид всех русских княжеств, то благодарить за это мы можем исключительно Тамерлана, который в ту пору отвлёк основные силы Тохтамыша на себя. А потом уже сам Тамерлан пришёл потрошить Россию — но тут за спиной его снова нарисовался Тохтамыш. За разворот Тимура и его команды обратно на восток принято благодарить Богородицу, а не Тохтамыша, но уж точно тут нет заслуги куликовских победителей...
Что же касается «татаро-монгольского ига», то термин этот был впервые введён в обращение немецким историком Христианом (Карстеном) Крузе, на страницах «Атласа», выходившего в Ольденбурге отдельными томами между 1802 и 1818 годом. С этим Крузе случилась довольно забавная история. Почему-то в век нашего хуёвого интернетовского источниковедения повелась традиция называть немецкого историка Христофором. 8 лет назад эта описка уже стала предметом язвительной интернетовской полемики:
Перед нами еще один пример поверхностности: снова Сибгатуллин упоминает издание, которого не видел в глаза, поэтому и автора он почему-то называет Христофором, в то время как тот был самый настоящий Христиан, — потешается историк Лев Моисеевич Жаржевский над своим оппонентом, татарским журналистом, предложившим сбросить термин «татаро-монгольское иго» с корабля истории в дань политкорректности.
Жаржевский прав в том, что касается имени немца, но неправ в реконструкции источника заблуждений оппонента. Теперь мы можем об этом судить превыше сомнения.
В книге Акунина факсимильно воспроизведён титульный лист «Атласа» Христиана Крузе.
И там чёрным по белому сказано:
СОСТАВЛЕННЫЙ ПО ЛУЧШИМЪ ИСТОЧНИКАМЪ
ХРИСТИАНОМЪ КРУЗЕ
ПРОФЕССОРОМЪ ИСТОРИЧЕСКИХЪ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХЪ НАУКЪ ВЪ ЛЕЙПЦИГѣ
Держал Акунин этот Атлас в руках, или не держал, но он включил титульный лист русского издания в свою книгу. То есть он этот лист видел собственными глазами. И каждый читатель Акунина может убедиться, что профессора звали Христиан. Однако же сам Акунин продолжает, в традиции интернетовских полемик, именовать его Христофором.
Разделить ответственность за этот неумирающий ляп автор «Истории» приглашает научных рецензентов, которые оберегали меня, профана, от ошибок – д.и.н. Игоря Данилевского (Институт Всеобщей истории), д.и.н. Вадима Трепавлова (Институт Российской истории) и медиевиста Сергея Шокарева (РГГУ), автора замечательной книги о средневековой Москве.
Как могло так случиться, что два доктора наук и один медиевист не заметили, вслед за автором, очевидной ошибки в имени профессора Крузе, оставляю гадать читателю. От себя лишь добавлю, что этот ляп нисколько не умаляет достоинств второго тома акунинской «Истории». Академических трудов, свободных от ошибки, история пока не знает. Главное — чтобы эти ошибки признавались и устранялись по мере выявления.